- Закрой свой рот! Никчёмный выродок! -  Белокурая женщина машет перед глазами ребёнка свежим выпуском утренней газеты. Рука с тонким запястьем то и дело взмывает, вверх разрезая воздух. Её ярко алая помада немного смазалась около уголков губ, придавая её выражению лица ещё более озлобленный вид. Словно клоун, сбежавший из цирка. Белокурые пряди, выбиваются из закрученных локонов всякий раз, когда женщина резко наклоняется для удара. Она бьёт наотмашь. Почти не целится, осознавая, что сейчас хватит одних только криков и взмахов газеты, чтобы мальчик, забился в угол ещё сильнее, заливаясь слезами. Его синяки на голых коленках расскажут посторонним о том, что паренёк слишком подвижен для своего возраста, что нрав не из лёгких и как приемной тётушке тяжело жить с таким сорванцом. Но только в этих сенах кухни жёлто лимонного цвета, знают о том, откуда появляются эти синяки и что они не заканчиваются на одних коленях. – Если ты ещё раз откроешь свой рот, когда тебя не спрашивали, я выкину тебя на улицу, как щенка. Там ты и сдохнешь, как твоя мать! – Она выдыхает, самодовольно улыбнувшись самой себе, заправляет выбившийся локон обратно в причёску, делая шаг назад. Газета летит на кухонный стол. Улыбка не сходит с лица женщины. Нет. Она становится только шире. Глаза светятся от удовольствия. Миссис Мо останется «сытой» ещё несколько часов, а это значит, что у забившегося в угол комка будет время зализать свои раны и спросить Бога о том, что он делает не так в этой жизни.
..........................................

- Мистер.
Грубый мужской голос вырывает меня из воспоминаний о прошлом. О том прошлом, которое кажется таким туманным, невесомым, словно это было не со мной. Порой мне думается, что это просто кадр из старого фильма, который смешался с моей детской памятью  и больной разум выдаёт его за действительность. Как бы мне этого хотелось. Кто бы только знал. Но… Этого не будет.
Я дёргаюсь по старой привычке, когда водитель кашляет ещё чуть громче, чтобы обратить на себя внимание. Я вижу, что он внимательно смотри в зеркало заднего вида. Его взгляд  мечется между мной и дорогой. Но мне нужна минута, чтобы собраться. Резкие звуки всё ещё пугают. Возможно, со временем я избавлюсь от этого, смогу спокойно реагировать на окружающий мир. Но сколько на это потребуется времени? Порой мне хочется снова забиться в угол, как тогда в детстве и не выходить от туда, пока меня не покинут силы. Я устал от жизни. Устал бояться того, что никогда не случиться.  Но всё так же просыпаюсь каждый раз в холодном поту и ощупываю себя с ног до головы снова и снова.  То ещё удовольствие. Каждый раз бояться, что проснёшься в маленькой комнате, где обои грязно-зелёного цвета, окно напротив двери не открывается даже в самый жаркий летний день, а на твоей ноге  тугим узлом завязана верёвка. И тебе не уйти. Не выбраться из этих оков. Остаётся только смотреть в окно, наблюдать за жизнью других людей, некоторые из которых даже не подозревают о твоём существовании,  и слушать шаги. Они были страшнее всего. До сих пор ненавижу стук каблуков. Ненавижу скрипучие полы. Не переношу тишину.
Видимо мы уже совсем рядом с тем самым местом, где должна жить моя сестра. Если верить адресу, который был записан на смятом жёлтом листе блокнота. Надеюсь, Джон не соврал мне, когда забирал конверт с приличной суммой денег, что сможет найти даже мертвеца в загробном мире. Водитель не унимается. Ему не понять моё замешательство.
- Мне заехать во двор? Или остановиться здесь? – Мужчина всё так же посматривает на меня, когда начинает маневрировать на дороге, чтобы перестроиться в крайнюю правую полосу.
- Остановись здесь. Думаю, я смогу пройти несколько шагов и не заблудиться. – Чуть ёрзаю на сиденье, когда всматриваюсь в окно машины.
Незнакомые улицы, непонятные мне люди. Чужая страна. Ужасно. Непривычно. Пугающе.
Я выхожу из машины, осматриваясь по сторонам. Трудно привыкнуть к тому, что ты находишься в полной свободе на столько, что можешь пересечь океана и оказаться в чужой для тебя стране. Делаю шаг, и становиться не по себе. Стоит обогнуться здание, зайти внутрь и  подняться на нужный этаж. И я увижу свою Кристу. Маленькую отраду моих дней, которую отняли. Бесцеремонно, нагло и так внезапно.  Она была маленьким огонёчком в том сумраке, который окружал каждый день. Я помню, как пытался уберечь свою сестру от безумной матери, которой казалось, что ребёнка подменили. Помню, как уходил на целый день с коляской, чтобы мы могли побыть в тишине, и Криста могла поспать. Хоть немного. И отчётливо помню тот, день, когда её забрали. Пустота и страх поселились у меня внутри. И чувство полного отчаянья, когда я осознал, в какую семью заберут меня.
- Я обязательно найду тебя. – Шепчу еле слышно, когда длинные пальцы касаются кнопки лифта. Именно эти слова я тогда кричал в след работникам социальной службы, которые уносили сумку вместе с тобой. Я поклялся себе, во что бы то ни стало найти тебя. И я нашёл. Но ты не узнаешь, какой ценой. Ты не должна узнать и половины из того, что мне пришлось пережить. Моя маленькая принцесса не должна переживать даже из-за меня.
Сейчас я стою в лифте, взгляд прикован к табло, на котором сменяются цифры этажей. Они отсчитывают мгновения до нашей встречи. Немного подташнивает из-за переживаний. Этот момент самый волнительный в моей жизни. Один из тех, что прочно врежется в мою память и останется там навсегда. Чувствую, как дрожат руки, потеют ладони. Мне трудно устоять на месте, и я переминаюсь с ноги на ногу. На мне красуется дорогой костюм. Часы на руке стоят не малых денег. Но мало кто знает, что скрывает этот костюм. Сколько шрамов скрывается под грубой тканью. Сколько боли пришлось вытерпеть этому телу. И ты не должна узнать. Сейчас ты увидишь красивую картинку, которую видят другие люди. Я хочу, чтобы всё осталось именно так. Лишь хочу тебя увидеть. Обнять. Хочу, чтобы ты дала мне возможность всё объяснить. Чтобы простила за то, что в детдом отправили тебя одну. Могу лишь догадываться о том, что у тебя на душе от этого.
Мои шаги разрезают тишину лестничной площадки. Руками нащупываю ту самую бумажку и достаю. Руки дрожат, что не сразу под силу расправить клочок бумаги, где написан заветный номер квартиры. Но на самом деле я выучил твой адрес наизусть. Я так ждал этого мгновения, что не стал бы полагаться на лист бумаги, который может потеряться. Но волнение берёт верх, и я оттягиваю этот момент. Мне страшно. Страшно увидеть тебя и осознать то, что ты не примешь меня никогда. Что закроешь дверь в тот самый момент, когда я скажу тебе своё имя. Скажу, что я твой родной брат. Это действительно страшно. Но что я мог сделать тогда? Мне было всего семь лет.
Нервно сглатываю и нажимаю на металлическую кнопку. Жду минуту и прислушиваюсь к любому шороху, пока не слышу шаги по ту сторону двери. Кто-то идёт. Сердце отбивает бешеный ритм и, кажется, что вот-вот выскочит из груди. Дверь открывается, и пред собой я вижу девушку с короткими волосами, мешковатой одежде. Застываю на месте, не в силах что-либо произнести. Без сомнений это моя Криста. Пусть больше нет длинных вьющихся волос, нет пухлых детских щёк. Я узнаю её. Это чувство ни с чем не сравнить.
- Я, -запинаюсь сражу же, - Криста. – Сколько бы раз не представлял себе этот день. Какую бы пламенную речь не репетировал. Мне не хватает слов. Мне не хватает воздуха в эту минуту. – Я твой брат. Твой родной брат. – Выпаливаю  в одно мгновение и резко выдыхаю.
Я нашёл тебя.
Большего мне не нужно.

Что ж, моя маленькая Криста. Вот мы и встретились. Мысленно обнимаю тебя за хрупкие плечи. Мысленно прошу прощения за то, что так долго тебя искал. Что меня не было с тобой все эти долгие годы. Как ты росла? Было у тебя всё, что нужно для счастья ребёнку.  Не жила ли ты в аду, в котором жил я. Но сейчас, как бы мне не хотелось, я не могу этого сделать.  Я вижу в твоих глазах призрение. Не буду спорить и обижаться из-за этого. Будь я на твоём месте, я бы сам не хотел знать никого из той семьи, что бросила меня.  К чему эти пустые разговоры, объятья, когда ты был один против целого мира, когда в сердце долгие годы сидел вопрос «почему я», которые со временем выедает всё внутри. Смотрю на тебя и пытаюсь запомнить твоё лицо, готовый к тому, что эта встреча может быть последней. Мы с тобой очень сильно похожи. Похожи на нашу мать. Ты не помнишь её. Оно и к лучшему. Какой ребёнок хочет помнить своих родителей в безумном угаре, нашёптывающих сумасшедшие мысли пустому стулу. И я не хотел. Но мне не избавиться от этих воспоминаний. А знаешь, что самое ужасное? Это не самые худшие дни в моей жизни.
Но я так увлёкся своими мыслями, что не заметил одного – ты совсем другая. Вместо длинных локонов – короткая стрижка. На тебе не красивое платье или на худой конец халат, а мешковатая одежда, которую носят парни. Всё это приводит меня в замешательство. Ты болела? Решила в корне поменять свою жизнь? Но ответ на мои вопросы приходит так же быстро, разрезая мой рассудок, как  и твой голос разрезает тишину, повисшую между нами. Ты не одна? Я прервал твоё свидание плавно перешедшее в ночь? Но мне не даёт покоя то, как ты разговариваешь со своим любовником. Он может такое стерпеть? Или вы любите играть в игры? От этих мыслей в грудной клетке что-то сжимается. Страх того, что ты можешь быть такой же жестокой, как наша тётка. Или страх того, что кто-то мог быть грубым с тобой? Так много вопросов, моя милая Криста. Я совсем тебя не знаю. И, надеюсь, ты дашь мне шанс исправить это.
Ступаю внутрь квартиры, закрывая за собой дверь. Не могу скрыть любопытства и смотрю по сторонам. Как ты жила всё это время? Долго ли тебе пришлось мучиться в стенах детского дома или тебе выпал счастливый билет  в виде обеспеченных родителей? Последние мысли подтверждает дорогой ремонт твоей квартиры. Тёмные цвета говорят о хорошем вкусе и о том, что ты можешь позволить себе всё, что только захочешь. Что этот ремонт, который не делали с расчётом на всю жизнь. Это греет душу, и я облегчённо выдыхаю. Ты не нуждалась ни в чём всё это время. Ты наслаждаешься жизнью, и я не могу скрыть радости. На моём лице появилась улыбка впервые за долго время. Или… признаться, я не помню, когда вообще улыбался в последний раз. Так искренне, что сводит скулы. Так непривычно и дико.
Я плетусь за тобой на кухню, попутно рассматривая твоё жильё. Мне важно узнать о тебе, как можно больше. Ведь стены дома, порой могут сказать нашим гостям о нас намного больше, чем мы предполагаем.  Но важная деталь в этот момент прошмыгнула за моей спиной. «Девушка». Мысленно отмечаю про себя, когда вижу позади себя женский силуэт. Минутный ступор, большие от удивления глаза. Теперь пазл собирается воедино. Короткие волосы, мужская одежда. Моя Криста оказалась не принцессой, а скорее принцем. По телу проходит дрожь, и я сажусь на большой диван в твоей гостиной. Нет, я плюхаюсь на него, что подушку немного расползлись в стороны.
- Виски. - Отвечаю так быстро, что сам не успеваю подумать о собственном выборе. Слово вырывается больше на автомате, пока разум занят размышлениями о собственной сестре. «Что ж. Значит, мы можем вместе ходить в бар, чтобы подцепить кого-то из девушек. Главное чтобы вкусы на женщин были разными на женщин, а на выпивку одинаковыми». В последнем сомневаться не приходилось, когда предо мной оказался бокал с виски. Мысленно успокаиваю себя. Я не знаю что чувствовать. Всё перемешалось в голове за считанные секунды. Ведь так и должно быть?
Ты садишься предо мной на пол. Словно мы никогда не расставались, а всегда были одной семьёй. Ты не вспомнишь, как твоя бабушка ругала меня за то, что я позволял тебе сидеть на полу. Её вечное «простудишь ребёнка», так и вертится на языке. Настолько чётко всплывают в памяти те дни, что я набираю  воздух в лёгкие, готовый снова сказать «не сиди на полу».
- Да. Ты права. – Выдыхаю. Нервно барабаню пальцами по бокалу.
Не смог, сказать тебе фразу бабушки. Да и кто я, чтобы учить тебя жизни? Уже вижу, как ты посылаешь меня нахер, после этой фразы. И будешь права.
Нервы напряжены до придела. Чувствую, как потеют мои ладони. Ты смотришь так пристально, изучаешь каждый милиметр меня. И это бесит. Злит, что я выпиваю бокал одним махом и ставлю на кофейный столик перед собой. Пусть ты лучше будешь думать, что я нервничаю, чем узнаешь правду о том, что я не люблю пристальных взглядом. Я чувствую их кожей, они прожигают меня, как и те сигареты, которые тушила об моё тело Кэтрин. Она так же пристально всматривалась в мои глаза и заставляла терпеть. Меня нельзя было даже пискнуть. И я глотал слёзы. Глотал обиду и собственную кровь, если из меня вырывался крик.
- Не думаю, что ты  вообще ожидала меня увидеть. – Чуть подаюсь вперёд, чтобы локтями опереться на свои колени, а руки скрепить в замок. Мне нужно отвлечься, нужно, чтобы ты перестала смотреть на меня так, пока я не вскипел и не потерял контроль над собой. Не хочу, чтобы ты видела меня таким, не хочу, чтобы приняла за психа. Думаю, что когда-нибудь  научусь сдерживать его в себе. Но сейчас мне очень трудно.  – Занимаешься татуировкой? – Двумя указательными пальцами указываю на татуировки на твоём теле, и ты переводишь взгляд на них. Мне сразу становиться легче. Я могу дышать. Могу успокоить своего внутреннего зверя. – Я искал тебя. – Я прерываю твой рассказ. Не могу больше слушать ни о чём другом. – Долго. Но ты… ты оказалась в другой стране. – Думаю, что по моему акценту, ты поймёшь, что я не жил всю жизнь в Америке. Что всю жизнь провёл в Германии, вдали от тебя.